Руслан рос среди звона бокалов и приглушённого гула роскошных залов, где улыбки были такой же валютой, как и пачки купюр, а рукопожатия — началом сделок, заключённых в полутьме. С девяти лет он бродил по кабинетам отца — влиятельного бизнесмена, чьё имя произносили шёпотом, — и уже тогда понимал: за фасадом благотворительных вечеров и шампанского скрывается иная реальность. Там, где смеялись, решали судьбы. Там, где обнимались, наносили удары. Он видел, как за столом с фарфором и цветами принимаются решения, способные перекроить карту города, сломать судьбы, возвести империи.
Ему рано пришлось учиться читать между строк. Не по книгам — по глазам. Он умел распознавать ложь по дрожи в уголке губ, по слишком быстрому кивку, по тому, как человек избегает смотреть на часы. Угрозу он слышал не в грубых словах, а в мягком, почти ласковом тоне: «Ты же умный мальчик, Руслан. Понимаешь, о чём я». Он не играл в детские игры. Он играл в молчание, в наблюдение, в выживание в мире, где доверие — слабость, а наивность — приговор.
Со временем он перестал быть просто сыном. Он стал частью системы. Не как наследник, а как острый край. Холодный, точный, умеющий говорить нужное слово в нужный момент, чтобы сорвать сделку или заключить союз. Но внутри него всё ещё жил мальчик, который однажды спросил у отца: «А мы хорошие?» — и получил ответ, ставший его первой истиной: «Мы — те, кто выживает». Теперь Руслан знает: чтобы не сломаться, нужно не просто играть. Нужно стать тем, кого боятся. Даже если цена — твоя душа.
