Ночной звонок разорвал тишину старинного особняка, стоящего на окраине города, словно забытая крепость, отгороженная от мира густыми липами и молчанием, впитанным в каждый кирпич. Скрип кованых ворот эхом прокатился по пустым аллеям, будто сама усадьба пробуждалась от долгого сна. По каменным ступеням, истёртым веками и дождями, поднялся силуэт в длинном тёмном плаще. Он шёл без спешки, но с неумолимостью прилива — не как гость, а как тот, кто имеет право войти.
Каждая его тень будто цеплялась за холодные стены, извивалась по фасаду, вбирая в себя энергию этого места — старые скрипы полов, шепот за закрытыми дверями, пыль на портретах, чьи глаза, казалось, следят за каждым шагом. На миг показалось, что даже луна задержала дыхание, замерев за клочьями облаков, наблюдая за тем, кто осмелился войти туда, куда давно никто не решался стучаться.
Внутри кто-то затаил дыхание. Сердце бьётся в такт шагам. Они знали, что он вернётся. Даже если прошло двадцать лет. Даже если все думали, что он мёртв. Некоторые имена нельзя вычеркнуть. Некоторые долги не передаются по наследству — они возвращаются сами. И когда дверь, наконец, открылась, в глазах того, кто стоял на пороге, не было мести. Было что-то хуже — *возвращение*. Потому что он пришёл не за прошлым. Он пришёл, чтобы напомнить: некоторые стены не защищают. Они хранят. И теперь — пора платить.
