Когда государственная машина правосудия окончательно захлебнулась в череде апелляций, бюрократических тупиков и бесконечных пересмотров, когда тюрьмы переполнились, а доверие к системе рухнуло, власти сделали шаг, который ещё недавно казался невозможным — достойным лишь мрачных романов и предостережений. Смертные приговоры больше не исполнялись в мрачных казармах под покровом ночи. Их передали в руки частников. Подрядчиков. Компаний, специализирующихся на визуальном контенте.
Те, кто вчера снимал рекламу шампуня, клипы для поп-звёзд и промо-ролики для супермаркетов, теперь получили новые контракты. Их камеры, когда-то нацеленные на улыбающиеся лица, теперь фиксируют последние взгляды. Их режиссёры, привыкшие к свету софтбоксов и зелёным экранам, теперь выстраивают кадр так, чтобы лицо осуждённого было чётко видно, а фон — нейтрален. Каждое исполнение — это продукт. Документированный, отформатированный, пригодный для архива. Или, в некоторых случаях, для внутреннего просмотра элит.
Но чем больше кадров попадает в закрытые серверы, тем сильнее граница между наказанием и зрелищем стирается. Кто эти люди в чёрных списках? Преступники? Политические оппоненты? Жертвы системы, которую больше никто не контролирует? Операторы начинают замечать странности: один и тот же номер ботинка у троих «террористов», фразы, повторяющиеся в последних словах, лица, которые они раньше видели на плакатах с благодарностью.
А между тем, камера всё снимает. Холодно. Профессионально. Без моргания. Потому что в новой системе правосудия главное — не справедливость. Главное — чтобы кадр был идеальным.
