Приговор врача прозвучал слишком ровно, будто зачитывали не её судьбу, а чужой диагноз из учебника: «Считанные дни». Ни дрожи в голосе, ни сочувствующего взгляда — только холодная констатация, будто она уже не пациентка, а статистика. И именно это разозлило её сильнее всего — не сама мысль о конце, а этот тон, как будто её жизнь свели к сроку, который можно вычеркнуть из графика. Она не верила в чудеса. Не молилась, не искала волшебных исцелений. Но и не собиралась сдаваться, сидя в палате, где тикающие часы отсчитывают каждую минуту, как похороны по частям.
Вместо того чтобы ждать, она выбрала шаг в сторону — резкий, неожиданный, как взмах крыла перед прыжком. Туда, где смерть теряет своё лицо, перестаёт быть приговором и становится просто горизонтом. Она уезжает — не в клинику, не к родным, а в то место, где когда-то мечтала жить: на край света, где море бьётся о скалы, а ветер говорит на языке, который не нужно переводить. Там она пишет письма, которые не отправит, смеётся с незнакомцами, как будто знает их всю жизнь, и смотрит на закаты, будто каждый — первый.
Она не бежит от смерти. Она возвращается к жизни — настоящей, неисправленной, грубой, прекрасной. Без планов, без прошлого, без будущего. Только сейчас. Только здесь. Потому что если у тебя нет завтра — значит, сегодня и есть всё. И когда однажды утром она не просыпается, никто не скажет: «Она ушла». Скажут: «Она жила». До самого конца.
